Ант Скаландис - Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]
До сих пор не знаю, как ему это удалось — вне всяких сомнений, ценою нескольких жизней, — но за пару часов до начала операции произошла немыслимая рокировка. В теракте, которым руководил лично я, появились абсолютно незнакомые мне исполнители. Был взорван автобус в Иерусалиме. Автобус, полный евреев, в том числе и детей. Мои отношения с «Моссадом» на том и закончились. Точнее, начались совсем другие отношения. Я был объявлен позором еврейского народа. Петлял тогда, как заяц. Отсиживался в итальянской тюрьме, а там не слишком хорошо кормили… Они охотятся за мной по сей день. А что это значит, если за тобой всю жизнь охотится «Моссад»… Спросите у Эйхмана, когда попадете на тот свет. И вот этого я тоже не прощу Линевичу никогда.
Эльф помолчал, прислушиваясь к рокоту волн.
Гамбург — морской порт, но стоит не на Балтике, а в эстуарии Эльбы. Однако широченная и уже солоноватая в этих местах река ведет себя совсем по-морскому. А ночной прибой звучит как-то особенно зловеще.
Потом Семецкий спросил в пространство:
— Рассказывать дальше?
Никто из нас не ответил, да ему и не нужен был ответ.
— Димыч кидал всех. Его одноклассник Коля Демидов, небезызвестный ныне человек в вашей президентской администрации, тоже помогал ему удирать из страны. И Жилу держал на зоне до упора. Дождался благодарности? Как же! Сегодня у них война компроматов и вооруженный нейтралитет. Один сидит в Кремле, объевшийся властью, другой — в Гамбурге на несуразно огромных деньгах, уже не помещающихся под жопой. Кто круче, не понятно, но каждый мечтает лишь об одном — сожрать другого. Они готовы не просто на убийства ради этого. Они рвут на куски зубами всех, кто встает на их пути, чтобы на финише разнести в клочья друг друга…
Да, я тоже убивал людей. Но, как правило, защищаясь. Димыч — почти всегда нападая, а если и защищался, это все равно выглядело как упреждающий удар. Он как начал с того наглого турка на границе, так и не сумел остановиться. Турок ведь просто деньги хотел отнять, а Димыч его шлепнул, не задумываясь. И так всю жизнь. Он убивал первым.
А когда не то что бы для жизни, а просто для его власти возникла малейшая угроза, он решил всех перессорить насмерть и с этой целью сфабриковал три одинаковых фальшивки, одновременно в трех странах. Этот гениальный интриган распространил такой текст: «Братва угрожает Королю рынков. Если его убьют, рыночной экономике в России придет конец». Вся гэбуха в России стояла на ушах, кому надо, поняли, что Король рынков — это Димыч. Но что сам Линдеманн это все и написал, не догадался почему-то никто. Зато в итоге пошла стрельба по Аникееву и Свирскому. Сценарий сработал.
Эльф ещё немного помолчал. Потом добавил со вздохом:
— Наверно, большая серьезная экономика строится именно по таким законам. Но я не занимаюсь экономикой. По роду своей деятельности я занимаюсь людьми. И таких людей, как Линевич, я считаю своим долгом уничтожать.
Потом добавил после паузы:
— Сегодня уже неважно, что Ника по-прежнему любит его. Она просто не понимает, не может понять, что любит другого Дитмара, того, который перестал существовать много лет назад, превратившись в настоящее чудовище, в адскую машину, грозящую смертью всем вокруг. Гибель Димки Линевича, конечно станет трагедией для Ники, но у неё останусь я, и сумею помочь. А вот окончательная победа Навигатора — это будет кошмар пострашнее и помасштабнее. Для всех, в том числе и для Ники. Я много думал над этим и, наконец, принял решение. Всё, ребята. Теперь вы решайте, как поступать. Приказ — дело серьезное, но если честно, мне кажется, что каждый из вас — тоже своего рода герой-одиночка.
Он попал в яблочко. Мы, конечно, уникальная группа. Но, может быть, в том и заключается наша уникальность, что каждый в этой команде — герой-одиночка.
И я вдруг понял, зачем Кулаков собрал тогда всех пятерых вместе возле этого гаража в Медовом переулке. Он уже чувствовал: Эльф будет перевербовывать нас, и не деньгами, а исключительно силой своего обаяния. И дорогой наш дядя Воша надеялся по наивности, что каждому в отдельности будет стыдно перед остальными отказаться от выполнения приказа. И что хоть один из нас не сломается и сумеет убедить других, что долг выше совести, а офицерская честь выше морали.
Дядя Воша ошибся. Он, наверно, забыл, что бывшие кадровые офицеры спецназа тогда, в Чечне вылетели из регулярных частей как раз за невыполнение приказа. Приказа, который противоречил нашим представлениям о совести и морали.
Мы и на этот раз оказались единодушны все пятеро. Мы остались вместе с Эльфом — до конца.
4Время до утра он предложил убить на Рипербане. Это было не слишком оригинально, зато довольно полезно для нас. Перед последним аккордом серьезной и грязной (чего греха таить!) работы, самое лучшее — расслабиться, забыться, выкинуть все из головы. Тогда в нужный момент достигаешь максимальной собранности. А кто мог знать, что ещё ожидает нас наутро в этом безумном, безумном, безумном деле? (Или в знаменитом фильме Стенли Крамера слово «безумный» повторено четыре раза?)
Яркие картинки той ночи запомнились надолго. Рекламные вывески мерцали, вспыхивали и рассыпались на сотни сверкающих брызг во всех направлениях. В общем, света было больше, чем днем. Мы мотались из кабака в кабак, из одного секс-шоу в другое… Индивидуальные кабинки и номера с девочками нас пока не интересовали, но похоже было, что закончится все именно этим. Циркач в своей излюбленной манере приступил к тесным контактам с профессионалками и любительницами практически сразу. То есть иногда он выхватывал девушек из зала и тащил куда-нибудь в туалетную комнату, иногда после особенно эффектного танца догонял артистку за кулисами. И, по-моему, всякий раз обходился без денег. А вообще платил за все Эльф и только переживал, бедняга, ужасно, что мы до смешного мало пьем, а я так и вовсе отказываюсь от спиртного.
— Вы половину кайфа теряете, ребятки, — повторял он, принимая внутрь очередную порцию какого-нибудь коллекционного напитка.
В эту ночь Эльф пил только коньяк. Причем все время разные марки, но с выдержкой никак не меньше двадцати пяти лет.
А девчонки липли к нам все настойчивей и настойчивей. Иногда изысканно разодетые, иногда условно прикрытые лоскутками и ленточками, а иногда просто голые. Некоторые были дивно как хороши, некоторые — просто безобразны. Но даже в безобразии своем одуряюще сексапильны и многоопытны. Те же, что выступали на сценах, вертелись вокруг шестов в ресторанных залах или запрыгивали в танце к нам на стол, были всегда с прекрасной кожей, юные, гибкие, в меру спортивные, в меру упитанные и очень миловидные.
Под конец, уже ближе к рассвету, мы почувствовали себя пьяными от этой эротической чехарды, и я, наконец, позволил ребятам махнуть граммов по сто очередного потрясающего коньяка, кажется, это был «Курвуазье Эмпериаль». Хуже не будет. Было ведь ясно, что спать не придется вовсе, и небольшая доза спиртного могла их даже взбодрить. Это подтвердил и наш всеобщий персональный доктор, который сам, как выяснилось позже, уже накатил где-то граммов двести тайком от меня. Неслыханно! Но я простил ему.
А себе я заказал, понятное дело, лишь крепкого кофе и оглоушил три чашки подряд.
Эльф к этому моменту дозу набрал изрядную, он был в ударе и не очень-то считал, сколько выпил, особенно когда слизывал свой дорогущий коньяк с грудей или лобка какой-нибудь очередной и тоже не слишком дешевой красавицы. Поэтому, поглядев на мой кофе, Юра сказал:
— Нет, это уже не поможет.
И запил пепси-колой три больших голубых таблетки.
— Что это было? — спросил я.
— Неважно, — сказал он. — Жуткая, очень вредная гадость. Зато уже через час буду снова, как огурец.
— Жаль, Фила нет, ему было бы интересно, — сказал я.
Фил к тому времени нашел девушку своей мечты, радостно сообщил, что её зовут Роксана (девушка не возражала), и «молодые» удалились в уютный номер. Доктор наш выпил больше остальных ребят, поэтому пока был свято уверен: перед ним та самая потерянная шлюшка с Савиньиплатц. Я понимал, что с ней он выпьет еще, скорее всего шампанского, и тогда обнаружит, что его сегодняшняя партнерша — это и есть его жена Роксана. Каждый сходит с ума по-своему.
Ночь катилась к финишу, и Пиндрик со Шкипером тоже отправились ставить победную точку в отношениях с женщинами. Пиндрик продекламировал, вспоминая анекдот о поручике Ржевском:
— Плывет по морю клипер, на клипере шкипер, у шкипера триппер. Не боишься?
— Ерунда! — сказал Шкипер. — Мне тут одна русская девчонка поведала. Наши так и зовут эту улицу — Триппербан. Одни болеют, другие не болеют. На все воля Божья.
— Может ты и прав, — философски заметил Пиндрик. — А давай-ка, чтоб все было по-честному, возьмем одну девочку на двоих. Уж лечиться, так вместе!
